Это всё еще Cerbero-Цербер нас стережет, чтобы не сбежали из пекла, или уже Caronte-Харон на смену пришел и увозит в те области царства адской жары, где погорячее? Откроешь утром прогноз погоды – а там целая хрестоматия античной мифологии, те страницы, где поужаснее. Африканские антициклоны уж сколько лет подряд между собой состязаются: кто из них больше заслужил своё зловещее название. Круглоликий дяденька, который уже много лет улыбается нам с экрана телевизора на фоне метеокарты – и тот взмолился: сколько можно на страхе человеческом зарабатывать, клики собирать?! Оставь, мол, надежду, всяк из дома выходящий. А дома остался – так окна занавесь и жди, пока солнце за горой спрячется. Я так не согласен. Поэтому уезжаю наверх.
Два года назад здесь, на Sega di Ala, у был финиш самого тяжелого этапа Giro d’Italia. Только вот мало кто из десятков тысяч людей, которые приехали сюда в тот день побегать вдоль обочины вдогонку за яркими эмоциями, знал главный секрет. Ha Passo Fittanza не финиш. Здесь всё только начинается.
Между берегом Гарды и перевалом — час на машине. 45 километров дороги. И приметно 1500 метров по вертикали. Эта цифра – самая важная из трех, потому что оборачивается разницей температуры 10-12 градусов, в зависимости от времени суток. Чем ближе к вечеру – тем разница больше. У дома, когда укладывал маунтинбайк в раскаленный, пахнущий поджаренной синтетикой багажник, было +35. А здесь, на площадке перед монументом, +24. Никогда не привыкну к этому ощущению чуда – чтобы сбежать от пытки жарой и попасть в мир, где дышится вольно и легко всему живому, не нужно улетать в далекие широты. Всего час пути по твердой земле – и ты спасен. И чем невыносимее жара внизу, тем лучше на плоскогорье. Даже в начале июня набивал карманы майки рукавами, наколенниками, жилетками и перчатками с длинными пальцами; через пару часов это всё постепенно оказывалось надето, и всё равно при каждом порыве ветра думалось только об одном: жаль, что карманы не бездонные и в них не поместилось что-нибудь поплотнее и потеплее. А сейчас можно ехать налегке и, даже когда солнце спрячется за гору – будет по-прежнему тепло, да еще и безветренно.
Плоскогорье – слово обманчивое. Если очень постараться, можно, конечно, найти парочку мест, где и вправду плоско, но вообще-то все дороги и трейлы – это подъемы и спуски. Если нужно – найдешь тяжелые и крутые, но больше долгих и пологих. По самому центру возвышенного массива, красивой узкой лаковой змеей – шоссе, покрытое свежим асфальтом совсем недавно. Летишь по нему к недостижимо далекому горизонту – не устаешь благодарить тех, кто нам это подарил: как можно ожидать, что в таком месте, где машина проезжает не чаще раза в четверть часа, проложат такую дорогу?
Что асфальтовые дороги, что гравийки и каменные мулатьеры – не пугают, не подавляют величием, как серпантины Стельвио или Гавии. Сюда приезжают не тратить силы без остатка, а впитывать их, получать в подарок от щедрой альпийской природы. Шумно вдыхать разреженный горный воздух – да, без этого, конечно, никак – но и видеть бескрайние пространства, любоваться ими, а не окошком велосипедного компьютера, на котором высвечиваются пугающие цифры пульса.
Третий спуск оказался самым веселым. Cолнце уже низко и светит в спину. Гравийная дорога играет золотистыми оттенками, вьется по боковинам бесконечных склонов, за каждым поворотом неузнаваемый пейзаж – красотища! Вот только тени залегли густые, из-за них любая неровность кажется глубокой ямой. Отпружиниваю руками, ногами и телом, помогаю подвескам – и не понимаю: что ж не швыряет совсем, только мелко потряхивает? Сам над собой смеюсь, уступаю обманчивым ощущениям.
Доехал до точки разворота – вижу, всё точно рассчитал, успею до темноты вернуться.
Стою над бездонным ущельем, смотрю на его противоположную стену двухкилометровой высоты — на Малые Доломиты, на треугольную вершину Карега. Солнце предзакатное у меня из-за спины тоже в неё глядит, любуется собой. Приют Fraccaroli и скальная макушка над его крышей – совсем рядом, всего 4 километра до них по прямой. Прошлым летом стоял там, а смотрел вот как раз сюда, видел эту площадку на краю лесистого склона. Растворяясь в пространстве, думал о том же, о чём сейчас: был бы байк с крыльями (не с теми, которые от грязи, а с теми, которые по воздуху носят) – долетел бы за пару минут. А в седле, если ещё в пропасть не соскользнешь, будешь карабкаться не один час, проклинаемый пешими гороходами – и заслуженно.
Трактористы работают дотемна, по таким уклонам катят наискосок, где и на байке мало кто рискнет. Трудно сказать, сколько получается рулонов сена, если почти всё пространство плоскогорья к августу оказывается ровно скошенным, будто футбольное поле, но знаю точно: коровы будут сыты, молока и сыра будет много. Можно кое-где и самому по следам трактора прокатиться – но это лучше в другой раз, когда света будет побольше.
Невозможно отказать себе в счастье проводить солнце за горы на исходе дня. В долинах глубокие сумерки залегли уже пару часов назад, но здесь, на высоте под две тысячи — почти как в чистом поле, даже в половине десятого можно поймать светило над горизонтом. А если подъехать к краю плато в том месте, где ущелье смотрит чуть севернее, чем на запад – буду видеть его в его разрезе между крутыми склонами даже дольше, чем кто-нибудь с балкона небоскреба в миланском Porta Nuova.
Конечно, я знаю, что заканчивать благоразумнее засветло. Но у меня с горами так, и бесполезно с собой спорить. Если не проводил закат – значит, не ощутил бесконечности дня. И как же тогда сверчки, которые только-только начали собираться в хор? Как же музыка коровьих колокольчиков, которую до этого перебивал ветер? А первая звезда — которая, правда, и не звезда вовсе, а планета: зажглась — и тут же прячется за Монте Бальдо. А огни Паданы на южном берегу, которые совершенно внезапно обнаружились там, где никак не ждал их увидеть, в ложбине между вершин предгорья – они будто бы совсем рядом, но в то же время безумно далеко, там толпы туристов на берегу, изнывающие от жары, и нескоро еще она постепенно начнет уступать ночной свежести – да так и не уступит окончательно. Какие разные на этой Земле миры, и многие там, внизу, даже не представляют, как здесь, в верхнем мире, бывает в этот час. Слушаешь, вглядываешься – и не считаешь бесконечные мгновения. Как можно это всё упустить?
Приеду домой – там всё ещё будет хозяйничать жара. Но мне будет смешно и странно смотреть на термометр, потому что я еще долго ее не почувствую. Японцы сидят зимой в горячих источниках, разогревая себя докрасна, а потом медленно остывают в своих бумажных домиках – вот так же и я летом, только наоборот.
Про то, как здесь зимой, вы, наверно, уже читали. Но если нет, а любопытно, почитайте вот здесь https://terrabuona.eu/lessinia-ski-23/
Место https://goo.gl/maps/1uWHasaPtzkrtUq3A
Великолепный рассказ о единении с природой, разговоре с собой… Испытываю аналогичные описанным ощущения при встрече с закатом солнца на байке. Специально беру фонарь, чтобы в сумерках вернуться домой и наблюдать те самые первые звезды, а иногда и раннюю луну. Только гор у меня нет — лишь река Дон и бескрайняя равнина. И летом ощущения от контраста жары и вечерней прохлады так знакомы. И фотографии шикарны — настоящие картины 👍
Благодарю, Александр! Меня особенно радует, когда авторы комментариев становятся соавторами этой книги жизни – так и было задумано. А с картинами у нас всё очень непросто ): стоит только выйти из дома или даже просто выглянуть в окно – и вот она, картина, куда ни посмотри! Ничто не повторяется, ничто не становится привычным – хотя, казалось бы, давно должно было примелькаться. Каждую картину, каждое мгновение хочется остановить – но, увы, в сутках маловато часов.